Ее самое горячее лето - Страница 38

Последние недели принесли облегчение. Но продлится оно лишь до того дня, когда Эйвери Шоу окончательно его покинет. И тогда он вернется к прежнему ритму, вдохнет живительный воздух своего дома и все пойдет по-старому.

Эйвери возвратилась в свой номер в три ночи, довольная прошедшим вечером. Напоследок она выпила по паре коктейлей с полной восторга Клаудией. И от чувств к Джоне у нее словно крылья за спиной вырастали.

Она жалела, что его не было рядом, но он исчез около полуночи. Девочки с Зеленого острова набрались коктейлей, начали его обхаживать и звать капитаном Джеком, а он, видимо, счел за лучшее сказать им «до свидания».

Эйвери решила позвонить матери. Вечеринка в Нью-Йорке планировалась на следующий день. Отнюдь не праздник для нее. И все же надо было хотя бы дать знать матери, что все в порядке, выразить надежду, что все пройдет… некатастрофично. Так почему бы не сделать звонок, пока она полна пива и радости?

Лежа на кровати, под льющимся из окна лунным светом, она приложила мобильник к уху.

– Привет, – поздоровалась Эйвери, после того как мать ответила ей хриплым от постоянной болтовни с подружками голосом.

– Дорогая, – проговорила мать так устало, что Эйвери быстренько посмотрела на телефоне, который час. – Сколько сейчас у вас?

– Полночь. Но все о’кей. Я только что вернулась с вечеринки, которую сама и устраивала. В «Тропикане» перезагрузка. И это чудесно.

– Не сомневаюсь.

Эйвери сглотнула.

– А у тебя все готово?

– Хм-м-м?

– То есть твоя вечеринка?

– Ох. Разве не говорила тебе? Я ее отменила.

Отменила?.. Невозможно поверить. А ведь здорово, да? Может, они помирились! От этой мысли по всему телу Эйвери пробежала волна надежды. Может, дела пойдут на лад по обе стороны океана…

– Ты сидишь на стуле? – Каролина вывела дочь из задумчивости.

– Да, конечно, – соврала Эйвери и по крайней мере приподнялась на локте.

– Должна рассказать тебе кое-какие новости, когда вернешься, но не хочу, чтобы ты питалась слухами… Дорогая, твой отец снова женится.

У Эйвери выскользнула из-под подбородка рука.

– Дорогая? – повторила мать.

– Я слышала. – Эйвери заставила себя сесть, вытянула вперед и скрестила ноги, а затем вытерла тыльной стороной ладони вдруг вспотевший лоб. Ее отец… снова женится? – О, мам.

– Когда мы скайпились неделю назад, ты казалась такой счастливой, и я не смогла… Но все равно ты бы это узнала. Филип женится, – повторила мать, и на сей раз Эйвери почувствовала, что за этими словами стоит нечто большее. – Ты в порядке?

– Со мной все будет хорошо. А разве когда-нибудь было иначе?

Эйвери собиралась себя изменить, однако в этот раз солгала. Она выучилась говорить матери «нет», но сейчас время для этого было неподходящее.

– Может, это и к лучшему… – предположила Эйвери. Она закрыла глаза и снова почувствовала себя шестнадцатилетней девочкой. – Может, и ты себе кого-нибудь найдешь.

– Ты моя хорошая, – отделалась ласковой фразой Каролина, ничего не пообещав.

И впервые после развода родителей Эйвери кое-что поняла.

Как же тонка грань, разделяющая любовь и… не ненависть, а, наверное, недовольство друг другом. Эйвери была знакома с этими чувствами. Джона тоже довел ее до белого каления пару недель назад, как раз перед ключевым моментом их отношений, – своим упрямством, самоуверенностью, безразличием. И нескоро он хотя бы самому себе признался, что она ему очень нравится.

А ключевой момент – ужасное время. Но оно того стоит. Зато теперь по каждому взгляду и прикосновению Джоны она чувствовала, что не просто ему нравится, что это нечто большее.

Может, поэтому ее мать так долго никого не искала и бывшему мужу покоя не давала. Вовсе не из-за истеричного характера, а потому, что это было лучше других вариантов.

Эйвери прикусила губу, чтобы совсем не расчувствоваться.

– Дорогая, – промолвила ее мать, не дождавшись ответа, – хочу сказать тебе еще одну вещь. Запомни, может, пригодится когда-нибудь. Жизнь с мужчиной – это не только праздники. В один прекрасный день вам подумается, что вы совершенно разные люди, силящиеся приноровиться друг к другу. И временами это покажется вам непосильной задачей. Но как бы трудно ни жилось с ним – без него будет еще труднее.

Один прекрасный день? Эйвери задумалась. Ее мать на другом конце земли, словно догадалась, какой важный день был у Эйвери. И в три часа ночи по-философски мудро заглянула в будущее. Эйвери прижала пальцы к глазам.

– Впрочем, забудь обо всем этом. Просто наслаждайся отдыхом. Там солнечно?

Эйвери посмотрела на мерцающее в лунном свете море.

– Солнечно, как нигде больше на земле.

– Береги себя. Носи шляпу, не забывай о креме от загара. У тебя такая нежная кожа! И ты такая юная. А молодость проходит – не успеешь и глазом моргнуть.

Эйвери наконец расплакалась. Большие слезы прокладывали широкие влажные дорожки к ее вечернему наряду.

– Люблю тебя, мам.

– Люблю тебя тоже, моя детка.

Эйвери отключилась и подержала телефон в руке.

Ссутулившись, она посмотрела на небо. Такая же луна взойдет над Нью-Йорком следующей ночью.

Она вообразила себя в аэропорту имени Джона Кеннеди, как холодный ветер бьет полами ее пальто, и ей никак не надышаться неповторимым воздухом Куинса, а миллионы таксистов бьются за место под солнцем.

Мотнув головой, она мысленно переместилась в Центральный парк, к барельефам на фронтоне Нью-йоркской публичной библиотеки и в свой любимый обувной магазин в глубине делового квартала. Вспомнила огни Бродвея. Коктейль-бар в двадцатипятиэтажном манхэттенском «утюге» Флэтайрон-Билдинг. Как она смеется с подругами, перемывает с ними косточки знакомым и самих их знает как облупленных.